Современные проблемы детей и подростков


«Он не хочет делать уроки»
«Он никого не слушается, на него жалуются в школе (детском саду)»
«Он не умеет за себя постоять», «он ведет себя слишком агрессивно»
«Он все время сидит за компьютером»
«Он не ладит со своим братом (или сестрой)»
«Он слишком серьезен, ответственен и не умеет радоваться, как все дети»

Часть 1. Петля времени . Глава третья: "Типичные и особенные проблемы нашего времени, Или с какими запросами приходит родитель, думая, что это проблема его ребенка." Из книги Ирины Млодик «Современные дети и их несовременные родители»


«Он все время сидит за компьютером»

«Сделай, чтоб мама и папа помирились.
Боженька, помоги, я курить брошу.
Юра, 3 кл.»

М.Дымов «Дети пишут Богу»

Да, на первый взгляд, это кажется особой проблемой нашей современности. «Раньше дети столько не сидели, пялясь в экран компьютера или телевизора. Вот в наше время...». Знаем, знаем, и сгущенка слаще и трава зеленее. На самом деле ничего нового или особенного в этой проблеме нет. Просто еще один способ уйти от реальности. Раньше для этого пили, теперь смотрят телевизор, играют в виртуальные игры и так далее. Теперь пьют, кстати, не меньше. То есть старые способы никуда не делись. Но ведь дети! От компьютерной мании страдают дети! И это, правда, беда, что дети.

Зачем человеку уходить от реальности? Для того, чтобы переключиться. Ведь это означает, что сейчас, в его настоящей его жизни, ему плохо, и он не может или не хочет находиться в ней долго, ему нужен выход, переключение. Это основа любого компенсаторного механизма. Человеку плохо, ему надо попадать туда, где ему хорошо. Проще попадать туда с помощью каких-то простых средств, чем делать свою жизнь наполненной, удовлетворяющей, интересной.

Если ваш ребенок тянется к компьютеру, это нормально. Там другой мир, такой понятный и простой. Там легко стать героем, сильным, смелым, легко исправить ошибку, есть еще в запасе «жизни», в крайнем случае, попадешь на предыдущий уровень. Там создается иллюзия, что ты можешь стать великим, если обыграешь их всех. И там нет тех, кто тебя ругает, «строит» и критикует. Ты либо станешь героем, либо нет.

Эти моменты будут очень притягательны для ребенка (неудивительно, что за компьютерными играми просиживают, главным образом, мальчишки), для которого всего этого очень мало в его мальчишечьей жизни. Так просто будет уйти от домашней скуки, от школьной некомпетентности, от ощущения собственной никчемности, от вечного материного недовольства и полной разочарованности отца, оттого, что у тебя нет настоящих друзей, и в футбольную команду тебя не взяли, и девчонки все поголовно влюблены совсем не в тебя, надо только нажать кнопку...

Большинству родителей значительно проще начать ограничивать компьютерную жизнь ребенка, чем наполнить его реальную жизнь, помочь своему маленькому герою ощутить себя включенным в нее, успешным и реализующимся. А мы знаем закон: когда включается внешний контроль, внутренний начинает отказывать. Чем больше внешнего, тем меньше человек способен контролировать сам себя.

А это уже путь к зависимости. Ведь для ее формирования, по сути, нужно два условия: отсутствие у человека самого себя, своей собственной жизни, которой он бы мог управлять и которую он мог бы строить по своему усмотрению, и наличие внешнего контроля, помогающего «погасить» контроль внутренний. Помните, как только говорят ему «не пей», так выпить почему-то ужасно хочется. И особенно хочется тогда, когда дал всем зарок, что брошу, тогда, когда никто не видит, что я немножко, чуть-чуть, никто и не заметит, и вообще, я ж не алкоголик, я всегда могу остановиться...

Так вот для того, чтобы интерес к компьютерным играм не перерос в компьютерную зависимость, важно и первое и второе. Важно, чтобы жизнь ребенка не была «тоскливой», от которой хочется убежать, и чтобы вы не говорили ему: «Тебе уже хватит, выключай». Ваша задача договориться с ребенком (а не приказать ему) о границах его времени для компьютерных игр, об ответственности за то, чтобы он сам следил за этим. Ваша задача реагировать только тогда, когда ваше соглашение нарушено. Вы можете обсуждать с ним меры, которые будут приниматься, если он соглашение нарушает. Но соглашение должно быть приемлемым (не 15 минут в день, за 15 минут невозможно даже толком начать играть, не то что расслабиться и получить удовольствие).

И вы не отменяете его по вашему усмотрению (провинился, получил «двойку» — лишаешься компьютера!). Мы же помним, что учеба — это его дело. Что бы вы почувствовали, если б собирались вечером выпить 50 грамм коньячку, потому что на работе была запарка, да к тому же вы допустили там досадную ошибку, а тут ваша жена вам и говорит: «Нет, ты сегодня мусор забыл вынести, поэтому коньяку не получишь!»? Вы бы очень возмущались и попытались бы поставить ее на место. А если б жена была такая, что на место не ставилась, то вы бы... стали прятать коньяк. Но уж точно не бросили бы это дело только потому, что она вам запрещает. Не вынуждайте своих детей обманывать вас, ведь врать начинают загнанные в угол.

Обычная любовь к компьютерным играм перерастает в зависимость только, как правило, в зависимых и созависимых семьях. В тех самых, где любят играть в известную нам игру на троих и ребенок тоже становится Жертвой, чтобы было кому спасать и чтобы было кому разыгрывать из себя Тирана, взяв под контроль его детскую жизнь («ведь сам он ни в жизнь от компьютера не отойдет!»).

В других семьях, где верят в сына или дочь, потому что сами верят в себя и потому что сами смогли сделать свою жизнь наполненной и интересной, а значит, понимают, что и ребенок сможет, что нет необходимости за него бояться и его контролировать. Поиграет, найдет потом, чем заняться. Ведь еще уроки, друзья, любимый бассейн и любимое рисование. Так много всего ему хочется успеть за день, не будешь же часами сидеть и пялиться в ящик...

Но ведь есть дети, у которых совсем другая жизнь, в которой те же уроки, тот же бассейн, то же рисование, но только из-под палки, с хорошо знакомым уже нам сопротивлением, с нежеланием, с ненавистью даже. Но почему? Родители же просто хотели помочь ребенку наполнить его жизнь, сделать ее интересной. Поэтому выбирали, чем ему заниматься, на свое усмотрение. Но ведь он сам совсем не знал, что хочет! Но ведь «хотеть» — это тоже наука, навык, который важно вырастить у ребенка или хотя бы не загубить. А если вы все его раннее детство «хотели» за него, то сейчас он, конечно, не умеет. Вот и получается, что всегда есть ниточка, ведущая в прошлое. Но... никогда не поздно начать разрешать ему хотеть и самим, вместе с ним, учиться наполнять свою жизнь. Никогда не поздно. Почти.

Ее история не про компьютерную зависимость. Про другую, более разрушительную и страшную — наркотическую. Но мне хочется вам ее рассказать, чтобы вы поняли, что ни с того ни с сего дети не попадают в зависимость. У них всегда есть основания в нее попасть.

Она пришла ко мне «случайно» и, по сути, посредством обмана, потому что я не специализируюсь на детской наркомании и не взяла бы ее даже на консультацию. Мне позвонила ее мать, она хотела привести ко мне ее младшую сестру, которой пятнадцать. «Подростковые проблемы», — сказала мама. Что ж, вполне мой профиль, и я назначила им время. Но вместо них пришла она. Я не смогла отправить ее обратно. Что неправильно, стоило бы.

Ей восемнадцать, и она принимает наркотики. Уже год, наверное, или около того. К психологу ее послала мама, но она и сама понимает, что ей нужна помощь. Ее жизнь резко поменялась, когда ей еще не было шестнадцати. Ее отец решил уйти из семьи. Почти двадцать лет прожил в семье, был единственным кормильцем, мама — не работала. И вот объявил, что уходит к другой женщине. Дома начался ад. Мама плакала, кричала, ругалась, но он не возвращался. Тогда она начала пытаться убить себя, часто на глазах у детей, чтобы те успели ее спасти. Успевали. Но вы представляете, что это за жизнь, когда от тебя зависит, останется твоя мама жить или нет? И когда ты не знаешь, в какой момент она снова захочет это сделать...

Так продолжалось несколько месяцев, пока однажды она не заходит в комнату и не понимает, что ее мама только что выбросилась из окна... Но не погибла. Долго лежала в больнице, поломанная и покалеченная. Ей приходилось много ухаживать за мамой, еще младшая сестра, учеба. Мама все ждала, что папа вернется...

Он вернулся, но не тогда. А когда она уже вышла из больницы, пошла куда-то учиться, оправилась, вернулась к жизни. Он вернулся, но дома лучше не стало, потому что он — подавлен и все время недоволен, а у матери началась настоящая паранойя, она без конца следит за ним и все время подозревает. И по-прежнему ни до нее, ни до сестры нет никому никакого дела, взрослые втянуты в собственные разборки и привычно втягивают в них ее. Вот тогда-то, в какой-то подростковой компании, куда она привыкла уходить из этой гнетущей атмосферы, ей предложили наркотики. Это было освобождение. Освобождение от всего...

Она сначала как-то держалась и даже поступила в институт. Но потом они узнали. И начались следующие круги ада. Была вызвана бабушка, задача которой теперь следить за ней постоянно. Чаще всего ее никуда не выпускают, но хотят, чтобы она все-таки училась в институте. Когда она откуда-то приходит домой, та раздевает ее догола и обыскивает. Но она все равно умеет добывать наркотики, все равно находит способ проносить их домой, и все равно не может бросить. Удивительно, но она так и говорит:
- Пока я в этом доме, я ни за что не брошу. Не потому, что я встала в позу, а просто не смогу. Вот если б они могли поселить меня одной, вот тогда был бы шанс. Не факт, конечно, что удалось бы, но все-таки шанс.

Надо ли говорить, что за одну встречу, конечно, у нас ничего не успело произойти, что мама по телефону подтвердила все рассказанное дочерью и ждала от меня какого-то чуда. Такая зависимость — серьезная проблема и явное нарушение семейной системы, и здесь требуется не только активная и продолжительная психологическая помощь, но и реабилитация, а также помощь всей семье. Ее мама явно не осознавала всю тяжесть проблемы и по-прежнему искала Спасателей, не желая честно и правдиво смотреть на свою жизнь.


«Он не ладит со своим братом (или сестрой)»

«Валя, 8 лет. Родители сидят на диване, обнявшись.
Она задумчиво смотрит на них, потом говорит:
— Хватит обниматься! Нас и так уже много!»

Из Интернета.

Прошли постперестроечные времена, когда не каждая молодая семья могла себе позволить иметь хотя бы одного ребенка, теперь у многих снова появилась возможность иметь нескольких детей. И это очень даже неплохо, что у вашего сына или дочери будет еще один близкий и родной человек. Хотя в свои пять-шесть-десять лет он не всегда может по-настоящему оценить этот подарок, и во многом от родителей зависит, насколько близкими друг другу смогут быть их дети.

К счастью, сейчас уже многие родители понимают, что для старшего ребенка не является однозначным и долгожданным счастьем факт появления еще одного малыша в их семье. Большинство детей, вполне разделяя радость ожидания взрослых, не всегда представляют, как это — быть братом или сестрой. Не предполагают, что мамы в их жизни станет меньше, что появится еще кто-то, кем его дорогие родители будут восхищаться, о ком заботиться и беспокоиться, причем значительно усерднее и нежнее, чем о нем самом. Ему даже в страшном сне не могло бы присниться, что этот новый маленький будет иметь столько власти. Что он займет его территорию, будет лезть в его дела, отбирать его игрушки. И при всем при этом его же, великого нарушителя всех правил, еще и будут считать всегда правым, и все потому, что он «маленький».

Я знаю, что в советские времена иногда рожали детей в том числе для того, чтобы тот, единственный не стал «эгоистом». Чтобы с детства привыкал, что ничего ему здесь не принадлежит, что всем надо делиться, не быть жадным и всегда помогать маме.

Если вы решаете завести детей, то это только ваш взрослый (хотелось бы в это верить!) выбор. Даже если ваша маленькая дочь очень просит родить ей сестричку и вы идете ей навстречу, все равно это — ваше решение. И тот человек, что родится, он родится по вашей воле. И вы его родители, а значит вы несете за него ответственность, а не ваши старшие дети.

Было бы прекрасно, если бы рожая детей, мы осознавали, что им необходимо свое личное пространство, а самое главное — могли бы его обеспечить каждому. Своя комната, свои вещи, свои игрушки. Возможность закрывать старшему дверь и не впускать никого, даже если маленькому очень интересно (а им почти всегда интересно!), чем в его комнате можно заняться. Свое пространство хоть как-то защищает собственность старшего ребенка и его права на свои границы, свое уединение и свою, не зависимую от младших, жизнь. Чем больше у него будет уверенности в том, что его права не попраны, а родительскую любовь не надо зарабатывать, подтверждать или вымучивать, тем лучше он будет относиться к своим братьям и сестрам.

Это непросто — сделать так, чтобы старший ребенок от рождения младшего не потерпел ущерба, а имел возможность расширить свои горизонты, обогатиться, наполниться еще и другим опытом, другими переживаниями. Но мы должны хотя бы попытаться.

«Отдай ему свое, он же не понимает, он же — маленький» — классическая фраза, способная вызвать в ребенке лишь, в основном, негативные эмоции, от досады до сильного возмущения. К тому же часто таким детям навешивается еще и чувство вины за эти совершенно обоснованные чувства («как ты можешь, это же твой родной братик!») «А вы — как можете быть настолько слепы и несправедливы. Вот я покажу вам, какой хороший ваш «братик», я его выведу на чистую воду!» — думает ребенок, и это начало их бесконечной, длиною в детство, битвы-конкуренции под названием «подставь ближнего, и докажи, наконец, этим недотепам-родителям, что он недостоин их любви!»

Причем битва эта без возможности одержать победу, потому что, когда старшему ребенку какой-нибудь двухходовой комбинацией удается подставить младшего, тот пускается в рев, и, конечно против ожиданий, за это за все влетает старшему. Несправедливость, таким образом, только крепнет, конкуренция усиливается. Старший при этом, как ни грустно родителям, выглядит еще более эгоистичным, чем был до рождения второго малыша. Но он — не эгоист, у него просто потребности: в справедливости, в том, что бы он был защищен и огражден, в том, чтобы быть уверенным в родительской любви и не боятся , что его бросят или предпочтут другому; этому же они его уже предпочли!

Если вы понимаете, что ваш старший ребенок вовлечен в эту конкуренцию, и манипулятивными средствами пытается заполучить вашу любовь, не стоит его ругать за это. Лучше уделяйте ему побольше внимания, и не тогда, когда дети уже в ссоре, а старший уже вами обвинен во всех грехах. А тогда, когда еще все хорошо и вы можете провести с ним время, выделенное вами ему одному. Хотя бы немного, хотя бы раз в неделю. Он будет знать, что хотя бы иногда мама (или оба родителя) только с ним, и не отвлекаются на этого, вечно занимающего их внимание, «младшенького». Но если дети все же поссорились, старайтесь не вмешиваться без особой необходимости, пусть разбираются сами, ведь ваша вовлеченность — это одна из задач этой манипулятивной игры под названием «пусть мама поймет, кого надо любить».

Даже если у вас нет отдельных комнат для своих детей, пробуйте настойчиво ограждать старшего от посягательств и нарушений границ малышом. Младшему можно спокойно, но твердо объявлять, что «это — Ванина игрушка и ты должен ему ее отдать, если он не хочет, чтобы ты ею играл». Поначалу ваш отказ будет восприниматься с протестующим ревом, но потом, если вы будете тверды и с пониманием отнесетесь к вполне естественному огорчению, младший поймет, что граница — это граница. И если мама сказала, то значит так и есть.

Если ваш старший ребенок всегда будет уверен в возможности справедливого исхода, то он не будет особенно «вредничать» и дразнить младшего недоступностью своих интересных игрушек или тетрадок. Но если несправедливость регулярно случается, то подсознательное желание отомстить младшему за его ухудшившуюся жизнь будет непременно проявляться в самых разных поступках и действиях старшего. И ответственность за это будет во многом на вас, дорогие родители, а не на нем, таком «эгоистичном» и «жадном».

Часто старшие дети, пытаясь вернуть себе «утраченный рай», неосознанно регрессируют в более младший возраст: начинают снова мочиться в постель, хотят, чтобы их тоже качали на ручках, возили в колясочке, начинают говорить «детским голосочком», подражая младшему, в надежде, что тогда и его примут за маленького, и к нему вернется родительская забота и внимание. В этой регрессии нет ничего страшного, она лишь показатель того, что ваш старший ребенок с трудом справляется с кризисом в его жизни — с появлением конкурента за мамину любовь. Поэтому ни в коем случае нельзя осуждать и ругать его за это, потому что это все равно, что осуждать человека за то, что он, сломав правую руку, пытается научиться есть левой. Регрессия — это, прежде всего, сигнал. И ее лучше поддержать — покачать его на ручках, потискать, покатать в колясочке, провести с ним время, лишний раз сказать, что вы его любите и всегда будете любить. Как только ребенок получит подтверждение в том, что он по-прежнему любим, он снова вернется к делам и заботам своего возраста, к своим задачам.

И, конечно, важно понимать, что «старший ребенок» — не «заменитель родителя младшему», чем грешат некоторые взрослые, которые спешат лишить старшего ребенка детства только потому, что им еще захотелось «маленького», ну или потому, что «так вышло». Старший ребенок вполне будет готов стать вам помощником, если вы будете просить его об этом, если забота о младшем не станет его долгом, обязанностью, повинностью, что тоже, согласитесь, не улучшит их отношения. Стоит благодарить его за любую оказанную вам помощь, просить, а не требовать в случае, если вам понадобилась его помощь. Иначе вы можете не заметить, как количество проблем у старшего, вроде бы даже не впрямую связанных с семьей, может начать набираться как снежный ком.

У него была неприятная проблема: он воровал в школе. Ему двенадцать, и на вопрос, зачем ему это все нужно, он только неопределенно пожимает плечами. Его родители обеспокоены, они перепробовали уже многое: и наказывали, и увещевали, и в церковь водили. Но он продолжает это делать, хотя отлично понимает, что это нехорошо.

Когда мы остаемся с ним одни и я спрашиваю, из чего состоит его день, то выясняется, что кроме учебы в школе и исполнения уроков он еще заботиться о младшей сестре, которой полтора года. «Ну, — думаю я, — заботится, ничего страшного, наверное играет с ней иногда, горшок, может, выносит». Но постепенно из разговоров с ним и его родителями начинает вырисовываться совсем другая картина. По роду своей работы они часто (почти каждый день) несут вечерне-ночные дежурства и оба уезжают на работу. В его обязанности входит не только самому справляться со своими уроками, ужином. Но и еще полностью управляться с сестричкой. Покормить, поиграть, развлечь, помыть и спать уложить. При этом они как-то раз застали его (вот ужас!) смотрящим телевизор, пока их маленькая дочка сидела на горшке. Они возмутились и отругали его за такое безответственное отношение к маленькому ребенку, стали заматывать штепсель от телевизионного шнура скотчем, чтобы он, безобразник такой, не думал отвлекаться от взрослых дел!

Потом он стал позже приходить из школы. Заболтается с кем-то по дорогое, загуляется... и придет на полтора часа позже, чем его ждали. Опять же — взбучка! Как мог! Гуляет он, а уроки, а сестра! Им же надо работать! Выяснились еще кое-какие обстоятельства, которые показали, что воровство — симптом не случайный, неизбежный даже. Но дело даже не в нем, хотя ничего хорошего нет в таких обстоятельствах его жизни и последующих поступках. Дело в том, что у двенадцатилетнего мальчика не было вообще своего времени, жизни, дел. При этом вы бы слышали, как он говорил о сестре! Не всякая мать будет говорить о своем ребенке с такой нежностью и любовью! Но от него требовали еще и того, что иной, даже очень трудолюбивой и ответственной матери не под силу: после всей своей школы, выполненных уроков, быть еще весь вечер очень включенным в жизнь полуторагодовалого ребенка и даже не отвлекаться на телевизор!
- Почему вы не наняли няню? — в конце концов я спросила у них в полном изумлении.

- Зачем, у нас же есть сын...



«Он слишком серьезен, ответственен и не умеет радоваться, как все дети»

«Спасай людей не от грехов,
а от одиночества.
Сергей, 3 кл.»

М.Дымов “Дети пишут Богу”

С таким запросом мне почти никогда не приводят детей, потому что почти любому родителю выгодно иметь такого ребенка. Мало кого из них такое его поведение начинает беспокоить. А зря. Потому что это — серьезная проблема уже сейчас, и серьезная заявка на его проблемы в будущем.

В каких семьях ребенок становится избыточно ответственен и серьезен? В тех, где многое лежит на его хрупких детских плечах. Пьющий (или другим образом играющий в известную игру) родитель делает из него, чаще всего, Спасателя, а это взрослая, ответственная роль, либо Тирана, который должен контролировать взрослую мать или отца. Такой ребенок не может расслабиться, потому что у него много задач, и на нем много ответственности. Он вынужден постоянно находиться в ситуации непредсказуемости: с чем ему придется встретиться, каким вернется родитель. Если трезвый, то это одна картинка, если пьяный, то другая. Если мама сегодня упивается своей спасательской ролью — это его вынужденность находиться в одном, если завтра она «впала» в Тирана — необходимо подстраиваться и выбирать другое. Невозможно не подыгрывать маме, поскольку, какая бы она ни была, невозможно ее лишиться.

Такие дети учатся чутко «сканировать поле», то есть прислушиваться к малейшим сигналам среды: шагам на лестнице, отцовскому дыханию, то, как он открывает дверь, для того, чтобы быстро выстроить стратегию поведения, чтобы успеть подготовиться к тому, что последует. Они также легко приучаются к «сканированию» чувств окружающих их людей, потому что совсем непредсказуемый в своих эмоциях родитель — это опасно. Они становятся постоянно сверхчувствительными, а это нагрузка — всегда быть в мобилизации и готовности реагировать соответственно обстоятельствам. Это мешает им радоваться, потому что они уже твердо уверены в том, что мир небезопасен. А раз маленький, семейный мир небезопасен, значит, таков и весь мир вокруг. Ребенок всегда проецирует (перекладывает) семейную модель на то, как устроен мир вообще.

То же самое происходит не только в тех семьях, где кто-то из родителей является зависимым, но и в тех, где кто-то из родителей эмоционально неуравновешен (тогда ребенку приходится все время быть в напряжении, чтобы вовремя подстроиться под непредсказуемую реакцию), или кто-то из родителей психологически инфантилен (тогда, чтобы система оставалась устойчивой и ребенок мог выжить, он вынужден становиться родителем своему родителю).

Нет ничего хорошего, если ребенок берет ответственность не за свою жизнь, а за жизнь родителя. Потому что он укрепляет свою эмоциональную зависимость, как мы знаем, в любой момент готовую перерасти в любую другую, к тому же он не занимается тогда своей жизнью, он пропускает важные периоды своего становления, и это, к сожалению, потом ему непременно «аукнется».

Такие дети обычно производят самое благоприятное впечатление на взрослых: ими довольны учителя, их ставят в пример мамы их подруг и друзей, потому что они активны, ответственны, всегда тонко чувствуют обстоятельства, всегда умеют найти нужное слово, отклик, совет. Никто и не заподозрит в них «ребенка с проблемами». Никто не возьмет за руку и не отведет к психологу, потому что такой ребенок сам лучше любого психолога, во всяком случае для тех, кто вокруг него. А что же он сам?
Он тратит свою жизнь на бесконечное спасательство. Если это девочка, то она будет именно той, что будет помогать учительнице справляться с классом, помогать отстающим, автоматически брать тряпку, чтобы вытереть с доски, поднять бумажку, поставить на место то, что упало. Кто ж кроме нее это еще сделает? Она всегда будет «жилеткой» для своих подружек, а потом и мужчин-друзей. Они будут, конечно, ценить ее за это, а руку и сердце предлагать другим, тем самым ее подружкам, которым еще вчера она утирала слезы.

Ей будет трудно дать себе право на личное счастье, ведь у нее пьющий отец, на мать же его не оставишь... Она может даже и решится как-нибудь потом, когда она сама устанет от бесконечного служения и одиночества. И для нее непременно найдется тот, кто будет счастлив стать ее мужем, тот, который (как выяснится это чуть позже) непременно будет нуждаться в ее спасении. И круг замкнется. Ей из него не выбраться, если она не пойдет разбираться с собой и своею жизнью.

Сын таких родителей, будет радовать всех окружающих своей умелостью, «золотыми руками», вежливостью, корректностью, он будет понимать вас с полуслова и улаживать все даже не дожидаясь вашей просьбы. И, конечно, не долго проходит холостым. Любая будет счастлива, выйдя за такого. Счастлива, только не долго. Потому что в какой-то момент он начнет уставать от этого вечного служения, подстраивания, ответственности, напряжения, глубоко внутри сидящего недовольства. Он начнет искать способа, чтобы расслабиться. И найдет его непременно, даже если когда-то в детстве дал себе железный зарок: никогда не стану таким, как отец. И его жене, с большой степенью вероятности, не понравится этот способ. И тогда она впервые скажет ему «не пей», или «выключи уже свои компьютерные игры»...

Дети не должны быть взрослыми, это противоестественно. Они должны взрослеть, но делать это постепенно, все больше беря на себя ответственности за свои уроки, свои дела, свою жизнь. Но многим, либо самим не желающим брать ответственность, либо рано повзрослевшим взрослым так и хочется, чтобы их дети стали взрослыми, лишь научившись ходить.

Она очень отличается от других детей. И мы все очень беспокоимся за нее. Не только потому, что видим много проблем, но и потому, что заметно, как сдает ее здоровье. Она худа, у нее очень бледная кожа, синяки под глазами, ее красивые белокурые волосы целыми клочьями остаются на ее расческе. В наш психологический лагерь ее мама, сама психолог, отдала, что бы она «побыла на воздухе», никаких особенных проблем у нее мама не видит. Но мы в шоке. И не знаем даже, с какого боку начать ей помогать.

Она использует любую возможность, чтобы поговорить с кем-то из нас, взрослых. Когда рассказывает о том, как она живет, у нас самих волосы становятся дыбом, и разве что не начинают вылезать. Она явно взрослее своей непоследовательно аффективной матери. По сути, в свои десять лет (а мы предполагаем и значительно раньше) являясь ей ассистенткой и подругой. А теперь, когда умер ее отец, и подавно.

С ней интересно разговаривать, потому что есть ощущение, что общаешься с очень умным и глубоким взрослым. И когда в свободное время мы гуляем по лугам, разгребая ногами высокие травы, мы много разговариваем о жизни, о психологии, о людях. Мы идем по тропинке, я впереди, она — за мной. Я слышу ее глубокие рассуждения, и мне невозможно представить, что ей всего десять. Складывается отчетливое впечатление, что сзади идет умудренный опытом, высококвалифицированный коллега. Но если обернуться и увидеть эту маленькую, щуплую фигурку, худенькие плечи, печально-сосредоточенный взгляд, то что-то переворачивается внутри от ужаса: так не должно быть! Она еще ребенок!

Она часто плачет, когда начинает вспоминать об отце, с которым ей не дали возможности проститься. Плачет, когда рассказывает о своем одиночестве и о том, как ей трудно на самом деле. Как непросто ей со своей мамой, которую она, конечно, очень любит и ужасно по ней скучает, но... Если она обычно, сделав все уроки, читает, мама подходит к ней и говорит: «Что ты все читаешь, занялась бы рисованием». Если она увлеченно рисует, то мама начинает скакать по комнате, приговаривая: «Это шедевр! Мы подарим это... (всегда находится кому). А теперь почитай немного, что-то ты давно не читала». Ей уже разонравилось рисовать, в тех редких случаях, когда она это делает, прячет рисунки. И читать уже часто совсем не хочется. Почему? Она вообще устала от того, что ее всегда считали ребенком-шедевром, показывали на конференциях и симпозиумах. Гордились тем, насколько она опережает развитие сверстников, насколько умна, образована, глубока.

Нам не удается вовлечь ее в детские игры даже тогда, когда нам все-таки, после долгих уговоров и ожиданий, наливают бассейн и вся наша бойкая детская ватага устремляется туда, получая массу удовольствия — можно плескаться, плавать, играть, бросать мяч, кадриться, баловаться, бултыхаться. Всем очень весело, все счастливы. Кроме нее. Она лежит, подставив свое бледное тело солнцу и загорает, аккуратненько уместившись на узкую скамью, глаза прикрыты, но лицо сосредоточено, как всегда морщинка на лбу.

Почему ты не купаешься? — спрашиваю. Я так надеялась, что ее увлечет эта водная кутерьма, — Сходила бы, смотри как всем весело.

Спасибо, мне не хочется. Там слишком шумно. Мне хочется полежать здесь, просто подумать.

Она плачет, уезжая, несмотря на то, что во время смены плакала оттого, что скучает по маме. И нам грустно отпускать ее, нам немного удалось изменить ее жизнь, разве что ненадолго разделить ее бесконечное взрослое одиночество.

Также можно почитать Главу первую из книги Ирины Млодик «Современные дети и их несовременные родители» : Уроки времени..

Если книга Вас заинтересовала, Вы можете приобрести собственный экземпляр на сайте Издательства психологической литературы «Генезис».



#
Тэги : #
loading...
Эту статью ещё не комментировали Написать комментарий
Ваше имя*
email*